|
баян наверно но жутко концовка порадовала
– Прозябаем – Вовчанга пронзительно вгляделся в полуденную небесную синь – Жизни свои влачим.
Мы стояли солнечным субботним днем, втроем, на балконе вовчанговой хрущевки, запершись там от жён, детей и мирской суеты. Жёны щебетали чего-то промеж собой, пантомируя руками. Дети жрали сладкое и портили озоновый слой. Нам было похуй, мы прихватили литр.
- Объяснитесь, гардемарин – я расставил рюмки на перила балкона.
- Ползаем по земле, в рутине погрязли. Словно гады подколодные пресмыкаемся. А хочется полёта…
Вовчанга облокотился на балконный край и молча выжрал одну за другой все три рюмки.
- Хочется вот так вот – он раскинул руки, причём одной уебал Митюне по зубам – Обнять хочется весь мир! Расправить крылья и лететь.
- Четвертый этаж – я вновь наклонил флакон – Кусты поломаешь и копчик.
- Или лопнешь на асфальте как полторашка клинского – Митюня споро схватил стаканчик.
- Да я не о том – Вовчанга снова вперился в даль – Бросить все хочу, и воздухоплавателем стать. Решил строить аэростат.
- А-а-а, и куда двинешь, на аэростате-то?
- Ну, к кругосветке я пока не готов – Вовчанга потер щёки – Для начала думаю пересечь по воздуху Европу.
Мы опрокинули стеклянные цилиндры.
- Отличная идея, Вовчанга! – я закусил листьями какого-то растения в цветочном горшке – И я даже скажу тебе, какой модели будет твой аэростат. Супруга, как узнает про твой замысел отчалить небом, безусловно геройски поддержит тебя. Примет, так сказать, стезю жены покорителя высот. Вставит она, дружище, тебе в ниппельное отверстие насос, да и надует как ту жабу. Так и полетишь, аэрокобра (мат) сизая.
Вовчанга загрустил и тоже принялся объедать листья с растения.
- Не кручинься, сокол – Митюня утешающе постучал того ладошкой по голове – Запустим мы тебя в небо. Есть способ.
Митюня разлил, выпил и выждал паузу.
- Кума моего помните?
- Кхблу! – Вовчанга поперхнулся, дышать перестал, как-то налился алым и часто заморгал, глядя на Митюню.
Тот словно бы не заметил вовчанговой заминки и продолжал.
- Так вот. Кумище мой, он ведь не только алкоголик и полудурок, он ещё и парапланщик. Собственно, если здраво рассудить, через полудурость свою и пьянство он этим и увлёкся.
- Что планщик он у тебя мы помним, спасибо. (мат) забудешь – я постучал Вовчанге промеж крыл и тот наконец прокашлялся.
- Да не, параплан – это такой типа парашют, с горок парить, на восходящих воздушных потоках. Кум, он очень подолгу, бывает, парит.
- И что он парит подолгу – это тоже сомнений не вызывает.
- (мат), тебя ваще никто не спрашивает! – Митюня отстранил нас с цветочным горшком и припёр оробевшего Вовчангу к стене – Полетишь на параплане, Мересьев хуев? Ну?!
- Полечу! – взвизгнул юный естествоиспытатель – Полечу, ветрам солёным наперекор!
- Ну, если не обоссышься, то солёного ветра не будет – я разлил остатки влаги и оборвал остатки листьев – Допиваем, и звоним куму.
*
Кум отреагировал на митюнин звонок с прямо-таки комсомольским энтузиазмом.
- (мат) ждать!? – орал он в телефон – Мухами берёте такси, забираете меня и едем на поляну. Там пацанчики летают сегодня, погода хорошая и ветерок. Комбез и крыло у меня сложены. Жду! – и положил трубку.
Мы задерживаться не стали и, с серьёзными мужественными лицами прошествовав мимо охуевших жён, получив в спину пиздюлей за съеденный цветок, выдвинулись навстречу простору, зафрахтовав стремительный классический четырёхфарный автомобиль с усатым пилотом.
Уже по пути к куму заехали и взяли. Решимость крепла. Лавинообразно нарастала отвага.
Кум ждал у подъезда. Покидав в багажник какие-то неебические рюкзаки, он втиснулся к нам с Вовчангой на заднее сидение.
- Этот полетит? – он удовлетворённо осмотрел Вовчангу – Хорошо должен пойти, лёгкий. Кости крепкие у тебя, бэтмен? Срал сегодня? Готов притяжению вызов бросить? Не зассышь взмыть-то?
- Не зассыт! – Митюня передал с переднего сиденья значительно початый пузырь – Такие не ссут. Он такой породы, Вовчанга наш, что биться о землю насмерть будет, а с улыбкой, с шуткой весёлой!
Вовчанга глубоко выдохнул и отчаянно приник к тёплому хрусталю бутылки.
- Он ведь у нас такой – продолжал я – Страха и сомнений лишён начисто. Самой лютой смерти готов открыто в глаза смотреть, да ещё и смеяться над ней, и (мат) показывать. Ему что пытки, что высота – всё семечки.
- Это заебись – кум с трудом оторвал от Вовчанги сосуд и влил остатки в себя – А то бывают тут слюнтяи, только кровь или перелом какой пустяковый увидят, так сразу в кусты.
Вовчанга заёрзал, зажатый между мной и кумом, и спросил:
- А перед полётами этими, разве обучение какое-то не полагается?
В его голосе была надежда. Кум вновь оглядел Вовчангу, на этот раз с лёгким презрением, как женщина-венеролог гонорейную залупу:
- Да не кони ты, для первого раза много знаний не понадобится. Поднимем тебя лебедкой в небо, полетаешь с децл, и вниз. В космос не унесёт. Если пердеть сильно не будешь.
Ободрённые такой весёлой шуткой, мы понеслись вдаль, за город, на весенние просторы родного края. Спустя литр пути мы доехали наконец до пресловутой поляны. Поляна представляла собой собственно говоря большое ровное поле, на краю которого стоял бортовой и грозный ГАЗ-66. Посредством закреплённой на нём лебедки и длинного шнурка происходил запуск отчаянных опёздалов на орбиту. Пара парапланов летала зигзагами в воздухе. Царила обстановка лёгкой безмоторной аэронавтики.
Кум поздоровался с какими-то модниками около грузовика, они о чём-то потёрли, помахали в разные стороны руками и мы направились на другой конец полянки, подбодряя навьюченного Вовчангу дружескими советами.
- Принцип тут такой – на ходу прихлёбывая, инструктировал кум – Надеваешь йопты комбинезон и шлем. Пристегиваем тебя карабином к тросу. По команде лебедка – кум махнул рукой в сторону грузовика – Начинает работать и поднимает тебя на крыле в йопты небо. К птицам, йопты. Там ты отцепляешь карабин и паришь. Больно дохуя там не выебывайся, пузырей не лови, высоко не поднимайся. Стропы не дёргай, лети прямо. Просто виси, словно бы ты – говно. Как садиться будешь – натянешь стропы. Ноги йопты не поджимай, на жопу не приземляйся.
Мы дошли до мужика, который означал собой конец тросика. Мужик критически осмотрел нашу команду, спросил, кто пилот, вздохнул, и категорично заявил, что в нетрезвом виде он в небо никого не выпустит.
Произошёл диалог.
- Пьяному в небе не место.
- А кто пьяный?
- Он.
- Какой же он пьяный, он не пьяный ещё. Вон бодрый какой.
- Пьянее меня.
- Где твой стакан?
- Я из горла.
Разрешение на взлет было получено. Кум принялся раскладывать на земле параплан, велев переоблачать Вовчангу в лётное.
И тут Вовчанга, к удивлению и возмущению нашему, неожиданно выказал слабину духа: принялся брыкаться, кряхтеть, пытался вырваться и лечь на землю. Пришлось провести сеанс укрепляющего массажа. Мы с кумом держали, Митюня давил на жизненные точки, попутно увещевая оступившегося героя, приводя в примеры Покрышкина, Гагарина и Карлсона. Буквально через пару нажатий в подреберную область Вовчанга вновь обрёл бодрость и заявил о жгучем желании покорять воздушный океан.
Кум опутал Вовчангу какими-то ремнями, напялил на него шлем и стал поправлять крыло и стропы.
Мы молча смотрели друг на друга. Душили слёзы расставания.
- Ну что – Вовчанга сглотнул – Прощаемся, что ли?
- Как доберешься – пиши – Выдавил я не своим голосом.
Митюня яростно обнял аэронавта:
- Русь-матушку увидишь, как Терешкова её видела. Березки, овражки, речушечки наши родимые узришь! – Митюня жевал себе губы и почти плакал.
Подошёл заметно подобревший мужик и нежно, как родному, пристегнул к вовчанговому животу карабин с тросом:
- Встретишь в небе аэровафлю – не кричи!
- Готово! – кум вложил Вовчанге в руки стропы – Как лебёдка тащить начнёт – потянешь вот эти, крыло встанет и полетишь. Ясно тебе, перепел?
Вовчанга криво мотнул головой и сморгнул.
- Отходи – сказал мужик и рявкнул в рацию – Старт, (мат)! Поехали!
- Есть старт – отозвалась рация.
Трос натянулся и сначала медленно, а потом всё быстрее стал разгонять Вовчангу в горизонтальной плоскости. Вовчанга шёл резво, подобно средних размеров кенгуру, подскакивая и волоча за собой трепыхающийся купол
- А когда он взлетать будет? – я пытался поймать экстремала в камеру фотоаппарата.
- Крыло поднимай, дрофа (мат) колченогая, крыло поднимай! – вдруг громким голосом принялся кричать кум.
Вовчанга стремительно удалялся наземным ходом.
- Пингвин ты, сука! Крыло поднимай! Стропы потяни, прошу тебя, мразь!!!
- Низко пошёл – Митюня качал головой – Руси не увидит.
- Пидор! А-а-а! – кум горевал.
Вовчанга меж тем устал держаться за стропы, бросил их (мат), ухватился руками за трос, запнулся, и поехал дальше на пузе. Звука он не проронил не единого.
- Всё (мат), челенждер приехал – кум страстно плюнул на митюнин ботинок – Пиздатушки, ребятушки. Гаси лебёдку. Пошли встречать героя.
*
Вовчанга возлежал на спине, и глядел не мигая вверх. Мы обступили тело первого космонавта.
- Полёт окончен, йопте – сказал кум – Отстегните ремни, ослабьте памперс.
- Красиво шёл – я сложил телефон в карман – Буду тебя рекомендовать в сборную по тройному прыжку.
- Вовчанга – Митюня протянул ему руку – Может лучше в плавание, а?
Вовчанга руку принял и рывком сел:
- Не надо плавания. Я осознал. Как глаза открылись. Мое призвание – скорость. Митюня, можешь свести меня со стритрейсерами?
©Штирлиц.
|
Вход
Регистрация
FAQ
